Feelz Good (4-evr)

[MadMilly]

Флермиона made by me. Оказалось, я очень люблю этот пейринг - наверное, он уже несколько лет как мой отп. Я просто настолько вне ГП-фандома, что даже не думала их читать.
Но стоило начать - и я уже не могу остановиться~
С моей манией называть фики названиями песен я жду-не дождусь возможности написать-таки что-нибудь под Bel Air или Red Комбикриста


Флер/Гермиона, хёрт, порн визаут плот визаут порн, три-часа-ночи-фик, R.

Хлопает дверь.

Она курит длинную сигарету, и в этом есть что-то неправильное. Она закинула ноги на подоконник, положила одну на другую, и каблуки её туфель содрали с него краску. Неглубокие бороздки и грязно-белая стружка.

Гермиона ставит сумку на стул и дёргает шарф, туже затягивая его на своей шее; незаживающий синяк на шее, слева, от узла.

Они говорят, что мы любим друг друга.

Флёр не поворачивает головы, только лениво стряхивает пепел на пол – Гермиона возьмёт нож, Гермиона выскребет лезвием рассыпчатые хлопья из щелей между досками. Флёр спрашивает: и это п’авда?

Гермиона возьмёт нож, Гермиона выскребет лезвием недостающие «р» везде, где они так необходимы.

Гермиона говорит: нет.

В этом слове нет «р». Это слово – не необходимость. Гермиона хочет забрать его обратно, но оно уже на кончике сигареты и тлеет, а Флёр набирает полные лёгкие дыма.

Флёр говорит: ладно.

Флёр говорит: я тебя не люблю.

Я тебя тоже, Флёр.

Флёр кивает, Гермиона дёргает платок. Вечерний багрянец просачивается сквозь грязное стекло, и кончик сигареты втягивает его в себя с затяжкой, краснеет настолько, что рассыпается пеплом, и Гермиона идёт готовить им ужин.

У Флёр единственный стул, и Гермиона ест стоя.

У Флёр единственная вилка, и Гермиона ест руками.

У Флёр единственный нож, и Гермиона ногтями вытаскивает из щелей между досками пола пепел; и они рассыпаются; и пыль осаживается обратно в щель.

У Флёр единственный нож, и Гермиона ногтями сдирает со стен копоть, когда Флёр не курит.

Флёр не курит, когда она не здесь.

У Флёр единственный нож, и Гермиона ногтями пытается разодрать кожу на своих руках и шее, когда Флёр не смотрит.

Флёр смотрит всегда.

Даже когда Флёр не здесь.

Флёр разбивает тарелку и идёт спать. Скоро у Флёр останется единственная тарелка, и Гермиона будет есть с пола. Еда будет убегать от неё облачком пыли в щель между досками.

У Флёр единственная кровать, и Гермиона спит на полу.

Пепел к пеплу.

Гермиона спрашивает: почему?

Гермиона говорит: всё может быть по-другому.

Флёр говорит: если не взять, оно никогда не станет твоим.

Флёр говорит: если не признать это своим, оно никогда не станет твоим.

Флёр говорит: если бояться, оно никогда не станет твоим.

Флёр говорит: оно никогда не станет твоим.

Флёр говорит: но ты попробуй.

Гермиона хочет стул, и вилку, и кровать, и нож. Хочет чистые стены и подоконник без бороздок содранной краски.

Гермиона возьмёт нож и выскребет недостающее «р» после «ф», «л», и «ё», и тогда у неё будет всё, чего она хочет, но не будет Флёр и мягких губ, которые тоже были только у неё. Вечерний багрянец окутает её и заберёт с собой.

Прах к праху.

У Гермионы теперь есть одна вилка, один нож, одна тарелка и одна кровать, а ещё чистые полы и стены. Нет сигарет, но есть одиночество.

А в одиночестве нет в буквы «р», и нож не поможет.

Гермиона открывает окно и спрашивает: почему?

Гермиона открывает окно и говорит: всё может быть по-другому.

Никто не говорит ей ничего в ответ, потому что она уже всё знает сама.

Гермиона набирается храбрости и делает шаг за кровавый меридиан.

Кто-то всхлипывает; кто-то неистово шепчет молитву. Она слышит, что кто-то очнулся и кого-то надо внести в дом. Она слышит шум моря и чувствует мягкие губы на своих.

Она слышит, что кто-то кого-то любит. Она слышит, что кому-то другому больно.

Кто-то неистово шепчет молитву.

На западе занимается вечер.

Кто-то кого-то любит.

Кому-то от этого больно.

Что-то правильно, а что-то неправильно.

Что-то может быть по-другому.

Хлопает дверь.